«Человеку нужно остановиться в своих амбициях и осознать, что он не прав»

Ведущий ученый ТГУ Алексей Виноградов в большом интервью «ПН» рассказывает о проекте биомедицинского сплава, над которым он работает вместе с коллегами из Университета Кумамото, затрагивает проблему финансирования науки в нашей стране, перечисляет важнейшие открытия последних лет и размышляет о роли человеческого интеллекта в определении будущего планеты.

– Алексей Юрьевич, первое интервью вы дали «ПН» в 2010-м, после возвращения из Японии. С того момента прошло восемь лет, многое изменилось. Не пожалели, что приняли решение вернуться?

– Никогда не жалел. За минувшие годы была реализована масса проектов в лаборатории ТГУ, и это дело жизни, как можно о нем жалеть? Отношение к Тольятти какое было, такое и осталось. Да, он мог бы быть существенно лучше. И я бы очень этого хотел, но ситуация зависит не от меня. Я отличаю степень своей ответственности от степени ответственности других людей: моя находится в лаборатории.

– Сегодня у всех на слуху ваш проект в области медицины, под который был получен государственный грант. Сколько времени заняла разработка, какая идея лежит в его основе?

– Давайте правильно расставим акценты. Проект находится в междисциплинарной области. Прежде всего это преимущественно физическое материаловедение, физика, механика, химия, и только на последнем этапе мы можем рассчитывать, что доберемся до медицины и биомедицины. То есть проект все же материаловедческий. Это наука, которая имеет практическое применение. Ее конечное назначение – разработка материала для применения в области разлагаемых имплантатов, чтобы избежать повторных операций (речь идет о временных имплантатах, которые применяют при остеосинтезе. – «ПН»). Основная проблема, которая препятствует этому, – сам материал, вот как раз его и надо сделать. Затем начнутся медицинские тесты. Материал должен соответствовать довольно большому комплексу свойств, которые необходимо выдержать.

К слову, идея не моя, и возникла она давно. Сегодня несколько тысяч ученых во всем мире активно развивают эту тему. Если говорить о нашей разработке, то это эволюционный проект, который развился на основе знаний, накопленных за последние восемь лет работы в лаборатории в ТГУ. Мы изучали фундаментальные свойства различных материалов, в том числе магния и его сплавов. У нас есть определенные преимущества: мы умеем проводить некоторые манипуляции с микроструктурой этих сплавов, которые могут оказаться очень перспективными для создания лучшего комплекса свойств, чем у наших друзей-конкурентов.

– Где еще проводятся подобные работы?

– Прежде всего их ведут наши друзья, коллеги и партнеры из японского Университета Кумамото. Есть блестящая лаборатория в Швейцарском технологическом университете в Цюрихе, потрясающий центр работает в Германии, в Ганновере. Вообще их очень много, они есть практически в каждой стране, в Китае вообще создано с десяток лабораторий. У нас в России, в МИСиСе, в Уфе в авиационно-техническом университете тоже ведутся похожие исследования, да много где. Это конкурентная область.

– Можно ли сказать, что ваша лаборатория для решения задачи определяет какое-то собственное направление?

– Такой цели, чтобы все совсем сделать по-своему, совсем всех опередить, не ставится – надо хотя бы не отстать. В данном направлении сделано довольно много всего в мире. Конкуренция говорит о том, что тема живая и нужна многим людям. Комфортнее, конечно, находиться в таких условиях, когда за тобой никто не гонится. Но в то же время, наличие конкуренции заставляет шевелиться быстрее. Так или иначе, у нас есть свой путь, которым мы идем и стараемся делать это более-менее эффективно. В основе нашего направления находятся проекты, выполненные в рамках мегагранта, плюс другие работы, сделанные в «пост-мегагрантный» период. Они связаны с методами измельчения микроструктуры до наноуровня, с созданием структуры повышенной прочности, пластичности.

– Вы могли бы пояснить, на какой стадии находится ваш проект?

– С его начала прошли только первые полгода, так что это достаточно ранняя стадия. Сейчас наши японские коллеги приготовили для нас сплавы, мы их дополнительно обрабатываем и рассчитываем, что в этом году начнем исследование струкутры и свойств. Также будем проводить работы с целью улучшения и оптимизации свойств этих сплавов. В 2019 году рассчитываем приступить к испытанию материалов вместе с биологическими живыми клетками совместно с учеными Самарского медицинского университета. Надо вообще научиться объединяться и работать вместе.

– Насколько я знаю, было выделено 30 млн рублей. Это же совсем небольшие деньги для реализации современной медицинской технологии. Вы планируете привлекать дополнительное финансирование?

– Дополнительного финансирования ни от области, ни от промпредприятий нет. Объемы финансирования науки в России – это системная проблема. Она такова, что зачастую не позволяет доводить до конца какие-то отдельные проекты. Деньги короткие – два, в лучшем случае три года. Дальше нужен новый проект, так и крутится это колесо. Например, построив серьезный аналитический центр в Тольятти, мы не имеем требующейся для выполнения проекта технологической базы. Поэтому технология производства этих сплавов находится в Японии. Она очень качественная, но, к сожалению, не у нас в руках. Взять эту технологическую базу не откуда – в проектах Минобразования недостаточно денег. Но опыт мы набираем. Конечно, хотелось бы иметь все звенья цепочки здесь – тогда все было бы гораздо быстрее и конкурентнее. Рано или поздно – сделаем.

– А какова реальная стоимость вашего проекта?

– Финансирование работ, которые мы перед собой поставили, адекватное. Сам проект создания таких материалов объясню на примере Университета Кумамото. В нем изучение магния формировалось в течение 12 лет, на него было потрачено не меньше $32 млн, не считая инфраструктурных вложений. При этом 80% сотрудников – это профессора и доценты университета, работающие на твердых зарплатах, которые им дает государство, независимо от проектов. Это очень важная компонента – стабильность и гарантии, которая у нас практически отсутствует. И потом, в Японии, да и в Европе, существенно лучше связь науки и производства. У нас в этом плане есть разрыв, и он будет существовать в ближайшее время.

Для того чтобы реализовать технологический проект и закрыть бреши, которые у нас есть, нужно не менее €2 млн исключительно на оборудование. Для современных технологий это небольшие деньги, но они должны откуда-то появиться.

– Есть ли сегодня ученые, которые занимаются наукой ради науки? Или перед всеми ставятся только практические цели?

– Конечно, есть. Огромное количество людей продолжает заниматься фундаментальной наукой. Да, наметился тренд на то, чтобы перевести университетское образование на сугубо прикладной уровень. Но я бы не сказал, что в России он самый сильный. В мире существуют гораздо более жесткие, чем а России, рычаги, которые заставляют научные коллективы заниматься сугубо утилитарными проблемами промышленности. У нас в этом плане ситуация не худшая. Есть Российский фонд фундаментальных исследований, есть проекты Российского научного фонда, которые не всегда имеют немедленное практическое применение, но развивают научный потенциал, дают возможность реализовывать идеи молодым, накапливают базу знаний для прорывных решений.

– Какие научные достижения в мире за предыдущие 10 лет вы считаете наиболее важными для человечества?

– Их довольно много. Для себя я бы отметил, наверное, достижения, связанные с улучшением качества жизни человека – расшифровка генома человека, репрограммирование стволовых клеток, которое привело к революции в трансплантологии и открыло будущее для лечения многих онкологических заболеваний. Физики сделали множество блестящих открытий: открытие гравитационных волн, открытие бозона Хигса, темной материи, открытие колоссальной черной дыры – все это совсем недавно сделано. Много чего еще, в математике нашим ученым Перельманом доказана теорема Паункаре – все это очень важно.

– А вам не хотелось быть причастным к каким-то глобальным открытиям?

– Знаете, я на своем месте. Когда-то у меня были интересы, связанные с теоретической физикой. Все эти открытия показывают, с какой любовью и талантом было выращено древо теоретической физики. Они очень важны для понимания мира, в котором мы живем. За этим интересно следить, но я хочу делать то, что делаю.

– Человеческий интеллект или искусственный – за чем будущее?

– Я бы очень хотел, чтобы будущее было за каким-то из этих интеллектов. Но опасаюсь, что будущее вообще за отсутствием какого-либо интеллекта. Человек обладает колоссальной способностью к самоуничтожению и не делает выводов из истории. Интеллект создает что-то очень значимое. Например, постигает свойства атома и позволяет получать из него энергию для обогрева домов. Отсутствие интеллекта приводит к созданию атомной бомбы, которую варварски бросают на Хиросиму и Нагасаки ислючительно из-за своих амбиций. А никакой интеллект и амбиции не будут стоить ровным счетом ничего, как только полетят ракеты, этим интеллектом созданные.

– Какой, в вашем представлении, идеальный мир будущего?

– Я бы хотел, чтобы люди менялись, изменилось их отношение к миру, в котором они живут. Многое, что человек делает, можно использовать во благо, но почему-то часто используется во зло. Это тупиковый путь. Вот открыл человек железо, и первое, что сделал, изобрел копье и меч, которым покрошил соседнее племя.

Вот из совсем свежих вещей – создание криптовалюты. Блестящая технология, но на это расходуются колоссальные энергетические ресурсы, а что-нибудь значимое-то создается ли? Нет! Просто потребляются ресурсы, уничтожается экология и создается еще один фантом. Энергия же не берется ниоткуда – ее извлекают из конкретных ресурсов Земли. И потом создают некую мифическую вещь. Человеку нужно остановиться в своих амбициях и осознать, что он не прав.