«Я научилась чувствовать ситуацию и самих людей  и работать в четкой плоскости права» 

Арбитражный управляющий Светлана Бакурская в большом интервью «ПН» говорит об особенностях своей непростой деятельности, рассказывает о самых интересных делах из практики, поднимает тему банкротства физлиц, дает советы по выбору управляющего и объясняет, почему рост числа банкротств говорит о росте деловой активности региона.

– Светлана, у вас достаточно редкая для женщины профессия арбитражного управляющего. Когда пришло осознание, что вы хотите стать специалистом именно в этой области?

– Свой выбор я сделала достаточно давно. В начале нулевых получила высшее юридическое образование и в 2002 году стала помощником арбитражного управляющего Нели Овчинниковой. Меня всегда вдохновлял ее пример, деловые и человеческие качества. Она мой учитель и наставник в профессии. После нескольких лет совместной работы, когда я уже полностью понимала процесс арбитражного управления, мне захотелось самой стать во главе процедуры.

В 2010 году я поступила на второе высшее в Поволжскую академию им. Столыпина на государственное и муниципальное управление заочно и параллельно решила пойти учиться на арбитражного управляющего в Нижнем Новгороде. В 2012 году вступила в СРО и взяла первое дело, на сегодняшний день веду десятки компаний в Самарской области, банкротства нескольких физлиц, были процедуры в Москве и Краснодаре. Работа интересная и приносит мне большое удовольствие, особенно когда удается достигнуть всех поставленных целей.

– Существует мнение, что управляющий не женская профессия, ведь вам приходится принимать на себя огромную долю негатива, испытывать психологическое давление, часто находиться в командировках. Вы с этим согласны?

– Конечно нет. По статистике женщины в этой области работают не менее эффективно и результативно с точки зрения закона. Думаю, что мужчины, как правило, воспринимают нашу профессию как бизнес, каждая процедура – бизнес-проект прежде всего для самого арбитражного управляющего.

– С какими сложностями вы столкнулись в самом начале вашей деятельности?

– Я перфекционист, и это главная сложность в моей работе. С опытом я научилась чувствовать ситуацию и самих людей, что очень помогает вести работу с клиентами в четкой плоскости права.

Действительно, в моей работе много психологических моментов, потому что ситуации при банкротствах часто бывают конфликтными, в частности, потому что некоторым кредиторам неважно, какими путями банкрот погасит свои долги.

– И как справляетесь с негативом?

– Лет пять-шесть назад все принимала слишком близко к сердцу, переживала. Но сейчас научилась разделять работу и семью, дома меня ждут родные, и я, выходя с работы, стараюсь переключаться.

– В сферу вашей деятельности входит очень многое: поиск бенефициаров и скрытого имущества, оспаривание сделок. Ваша работа похожа на расследование детектива?

– В какой-то мере похожа. Мы проводим розыскные мероприятия, и, конечно, не без азарта. Еще в период обучения на юрфаке меня здорово тянуло в область уголовного права, которое, как известно, связано с розыскной деятельностью. Но впоследствии выбрала гражданское право, и работа мне очень нравится. У нас не бывает одинаковых ситуаций – каждая чем-то отличается, и ты как юрист постоянно развиваешься.

– Какое дело помогло вам сделать имя в профессии?

– Это была одна из процедур, проходившая в Самаре. Скажу прямо: я ей горжусь. При банкротстве компании «ВолгоСервисПродукт» мне удалось выйти из процедуры банкротства, погасив все долги перед кредиторами, что большая редкость. Скажу больше: предприятие сегодня продолжает свою деятельность и никому теперь не должно.

– Светлана, наверняка у вас были экстремальные ситуации на работе. Расскажите об одной из них.

– Была такая компания в Московской области, на территории которой находилось залоговое имущество банка, незаконно удерживаемое неизвестными лицами. Я приехала к месту нахождения имущества, чтобы его инвентаризировать, и внезапно была окружена вооруженными людьми. Момент был очень опасный, пришлось урегулировать ситуацию путем переговоров, с участием охранных структур, была перестрелка.

Отмечу, что предыдущий арбитражный управляющий не смог инвентаризировать и истребовать имущество, а у меня это получилось, я довела дело завершения и расчетов с кредиторами. Хорошо, что больше в реальной жизни я с такой ситуацией не сталкивалась.

– А как правильно выбрать арбитражного управляющего, какие критерии необходимо заложить в основу поиска?

– Первое, на что стоит обратить внимание, – это профессионализм, опыт работы и личное восприятие. С управляющим надо установить контакт, выстроить доверительные отношения.

Хорошо работает в качестве обратной связи «сарафанное радио», когда наши клиенты дают устные рекомендации. Получив их, люди знают, с кем можно работать, кто человек слова, а кто нет. Самые большие конфликты случаются тогда, когда управляющий наобещает с три короба, а потом ничего не делает.

Когда проходят мои консультации, я сразу обозначаю проблемные места, говорю, чего можно добиться, а чего нет. К сожалению, некоторые клиенты сначала уходят к тем, кто обещает золотые горы. Но через какое-то время они возвращаются, потому что сталкиваются с проблемами, о которых я их предупреждала.

– Некоторое время назад было популярно понятие преднамеренного банкротства компаний сферы ЖКХ. Этот момент как-то отрегулирован в законодательстве?

– Сфера ЖКХ сегодня под таким пристальным вниманием властей, что подобные вещи здесь больше не проходят. Рынок регулируется очень жестко. Последним в Тольятти на моей памяти был Гаик Ягутян: к нам многие приходили, кого он обманул. Поражаюсь, какими методами он действовал – порой совершенно бандитскими.

– А что насчет фиктивного банкротства, когда имущество переписывается на других людей либо продается, чтобы не платить долги?

– Здесь закон ужесточился в плане дополнительной ответственности управляющего: в течение трех лет после окончания процедуры банкротства кредиторы могут подать заявление и взыскать с арбитражного управляющего то, что он когда-то проглядел. Поэтому мы сейчас больше «копаем», оспариваем сделки, совершенные в трехлетний период до начала банкротства, чтобы обезопасить себя. Если этого не сделать, то потом нас привлекут к субсидиарной ответственности.

– Так получается, что при банкротстве физлиц закон работает только в пользу состоятельных людей. А лица, которые больше всего в этом нуждаются, не могут себе позволить даже войти в процедуру банкротства. Когда этот инструмент станет доступен широким слоям населения?

– Еще год назад через банкротство физлиц проходило больше директоров и поручителей, которые проходили через процедуру банкротства для законного списания долгов, и это была статистика по всей России. Сегодня закон действует уже два года, и чем дальше, тем больше идет банкротств среди необеспеченных людей с одной квартирой, с зарплатой и долгами.

К сожалению, у нас встречаются не очень грамотные специалисты, которые вводят в заблуждение физлиц, не обладая знаниями, которые необходимы при проведении таких процедур. Люди приходят к нам на консультацию, а сделать уже ничего нельзя. Вот пример: пришла женщина с долгом в 600 тыс. рублей. У нее есть квартира, дача за 1,5 млн и три машины. Некий специалист выставил ей счет за ведение процедуры банкротства – 10 тыс. рублей ежемесячно. А если банкротство будет идти два года? Тогда все ее имущество пойдет в конкурсную массу!

А всего-то надо было продать автомобили и погасить долг. Я ее проконсультировала, попросила никуда больше не ходить и рассчитаться с банком таким образом. Ну, может, она продаст еще и дачу, зато не будет банкротства, не надо будет кому-то постоянно платить. Многие наши граждане при наличии квалифицированной юридической помощи могут рассчитаться с долгами самостоятельно.

– Законодательство постоянно обновляется, и в вашей области тоже. На что нужно обратить внимание тем, кто собирается банкротиться? Какие подводные камни их могут ожидать?

– Сегодня на рынке сложилась достаточно противоречивая ситуация: банкротство физического лица идет минимум восемь месяцев, максимум – два года, и за 30 тыс. рублей за всю процедуру, которые определяет закон, не всякий будет делать эту работу. Тем более что работа здесь кропотливая: кредиторы у физлиц – банки, которые требуют отчета за каждую копейку. Думаю, что законодателю необходимо предусмотреть возможность по решению кредиторов увеличить размер вознаграждения арбитражному управляющему при проведении сложных процедур.

Еще один момент: слишком ужесточили меры ответственности за действия арбитражного управляющего. Вовремя не опубликовал информацию в Едином федеральном реестре сведений о банкротстве или газете «Коммерсант» – получаешь административное взыскание, а на третий раз – дисквалификацию. И в итоге нет специалиста. Никого не волнует, что денег на публикации может в настоящий момент не быть. Такое ощущение, что специально хотят убрать с рынка часть арбитражных управляющих. Возможно, нас действительно много, но активно работают единицы, вот против них и направлен закон. Но если избавляться от хороших управляющих, кто будет работать?